Наследие
Лучана Ди Марки вручает президенту Италии Д.Наполитано книгу - "Ребенок против Сталина"
Обложка книги Габриэле Нисима "Ребенок против Сталина", посвященной жизни Лучаны Ди Марки
Мэр г. Фоссано Джузеппе Манфреди вручает Лучане Ди Марки и Алле Феррони памятны подарки.
Надир Ширинский
«ЛУЧЕЗАРНЫЙ» АНСЕЛЬМИ
Один из июльских дней 1910 года выдался для начальника Варшавского вокзала в Петербурге особенно хлопотным. Ожидалось «событие» – отъезд после завершения очередных гастролей любимца всех, абсолютно всех дам северной столицы – модного итальянского тенора Джузеппе Ансельми. Тенор был молод, строен и безумно красив, а, если добавить к этому то, что он был горяч и пылок, как все итальянцы, романтичен и страстен, как все тенора, то вполне можно было понять беспокойство начальника вокзала. Уж он-то знал, что такое проводы и встречи Ансельми. Это – море народа, столпотворение и давка, а там недалеко и до несчастного случая!
Слава Богу, в этот раз все обошлось. Инцидент, который, все-таки, имел место и попал на страницы многих столичных газет, вызывал скорее смех, нежели слезы.
Когда поезд тронулся и, стоя на последней ступеньке вагона, красавец-итальянец подарил толпе очарованных «ансельмисток» умопомрачительную улыбку и чуть слышно произнес: «Ариведерчи!» – одна из дам не справилась с нахлынувшими на нее чувствами, ахнула и медленно осела на руки подруг. В этот момент одному из студентов, наблюдавших за событием, пришла в голову забавная мысль. Он наклонился, снял с одной ноги калошу, высоко поднял ее над головой и, сделав круглые глаза, громко закричал: «Господа! Господа! Ансельми забыл ... Ансельми забыл свою калошу!» Через мгновение, с трудом поднимаясь с земли, шутник горько пожалел о неудачной затее. Толпа нежных и хрупких с виду поклонниц в мгновение ока превратилась в одного огромного, безумного, алчущего зверя, который в несколько секунд разодрал последнюю обувку бедного студента на мелкие кусочки. Счастливицы со слезами на глазах прижимали к сердцу драгоценные частички калош своего кумира, с трепетом думая, что вот еще несколько минут назад они были на Его ноге, а чудом оставшийся в живых несчастный молодой человек, проклиная все на свете, спешно покидал «это сборище ненормальных».
Естественно, Джузеппе Ансельми даже не узнал об этом трагикомическом случае, а, если бы ему в руки попали петербургские газеты, то он этому нисколько бы не удивился.
Такой прием в России для него был привычным. Все десять лет, все десять гастрольных сезонов, когда с 1905 по 1915 год он пел у нас в стране, его встречали и провожали подобным образом.
Любовь артиста к России была так велика, что он включил в свой репертуар партию Ленского в опере Чайковского «Евгений Онегин», пел в опере Иванова «Забава Путятична», а в концертах с удовольствием исполнял на русском языке романсы русских композиторов. В том же 1910 году в одном из интервью среди своих любимых композиторов Ансельми назвал Глинку, Даргомыжского и Чайковского.
Итальянский гастролер действительно был очень талантлив. Он родился в 1876 году на острове Сицилия в семье артистов, в 13 лет уже выступал как скрипач-виртуоз, в 17 – стал тенором-премьером в опереточной итальянской труппе, в 20 – дебютировал на оперной сцене и отправился в свое первое гастрольное турне. А, когда ему исполнилось 27, он поверг к своим ногам легендарную крепость, предел мечтаний любого оперного певца – миланский театр «Ла Скала».
Его амплуа – «герой-любовник»: шикарный легкомысленный Герцог в «Риголетто» и трогательный Альфред в «Травиате» Дж. Верди, мятущийся, пылкий Эдгар в «Лючии ди Ламермур» Г. Доницетти, изящный, грациозный де Грие в «Манон» Ж. Массне, а его Вертер, его Ромео!..
«Впервые мне довелось услышать Ансельми в Варшаве в партии Ромео. Он весь был овеян каким-то лучезарным сиянием, поражал красотой и такой грацией движений, такой юностью и задорным пылом, что от него нельзя было оторваться. Какая-то звенящая безупречной точностью интонация, нисколько не скандированное, но в то же время как будто «поданное на блюдечке» слово, мужественное исполнение – несмотря на очень глубокий лиризм пения, – пылкий и при этом очень благородный темперамент – все вместе складывалось в такое гармоническое целое, что никакая придирчивость не могла предъявить ни одного упрека. Ансельми одинаково любили в Варшаве и Киеве, в Одессе и Петербурге. Пели ему дифирамбы и за Ленского, образ которого он воплощал действительно очень поэтично и вдохновенно ...» – вспоминает известный русский оперный певец С. Ю. Левик.
Можно сказать, что впервые в России услышали фамилию Ансельми в конце XIX века. Это произошло при весьма забавных обстоятельствах. Молодой начинающий певец гастролировал в одном из маленьких оперных театров в Генуе. Совершенно случайно, путешествуя по Италии с намерением научиться чему-нибудь полезному в области вокала, в этом же городе оказался один из наших соотечественников. Узнав, что в одном из театров дают «Богему» Дж. Пуччини, он решил послушать молодые голоса.
Зал оказался переполнен. Нравы итальянской оперной провинции несколько удивили представителя нашей артистической богемы – публика не стеснялась: в зрительном зале пили пиво, курили, громко переговаривались, вместе с артистами напевали любимые мелодии из оперы. Однако, несмотря на этот бедлам, генуэзские меломаны были предельно внимательны, чувствовалось, что здесь собрались истинные знатоки. Зрители были беспощадны к малейшим ошибкам певцов и готовы были носить на руках своих любимчиков. Юного тенора, исполнителя партии Рудольфа, заставляли бисировать бесконечно. Публика останавливала оркестр, прерывала спектакль и просила молодого артиста повторять особенно удавшуюся фразу по 10-15 раз. Все, абсолютно все сходились во мнении, что молодой Ансельми, кроме волшебного голоса, обладает еще даром редкого сценического обаяния!..
Эти качества и обеспечили Джузеппе Ансельми невероятный успех в России. Весть о его приезде волновала до сердцебиения представительниц высшего света обеих столиц и заставляла их мужей приводить в порядок дуэльные пистолеты.
Злые языки говорят, правда, что итальянец знал о том, что он красив и эту красивость всячески демонстрировал публике со сцены – он показывал, как красиво носит костюм, как чудесно фехтует в сцене дуэли в «Ромео и Джульетте», какая у него божественная фигура, какие жесты и повороты головы ... Ну да про счастливчиков всегда что-то говорят!
Перелистаем мемуары известного советского кинорежиссера Александра Ивановского, который начинал помощником режиссера в московской Частной опере С. И. Зимина:
«Отдавая должное нашим итальянским собратьям, я не могу не упомянуть о теноре Д. Ансельми. Юношески красивый, изящный, пел он с пылким темпераментом, блестяще владея пиано-пианиссимо. Великолепен он был в партии Ромео. В его основном репертуаре были оперы «Вертер» и «Манон» Массне, «Миньон» Тома, «Искатели жемчуга» Бизе. Ансельми выступал в том же репертуаре, что и Собинов, но такого голоса, такого обаятельного тембра, такой свободы на верхних нотах и вообще такого благородства исполнения у него не было. Собинов на гастролях в Милане, в театре Ла Скала, имел неизмеримо больший успех, чем Ансельми».
Нужно сказать, что эти мемуары вышли в свет в 1967 году, вероятно, в ту пору никто особенно не стремился прослыть космополитом, и реверанс народному артисту Республики, долгое время возглавлявшему советскую оперную школу, был признаком хорошего тона. Но, прямо скажем, при всей любви и уважении к Леониду Витальевичу Собинову, что его имя на газетных страницах не всегда ставили выше имени его конкурента. Случалось, приходилось ему понервничать при упоминании имени Ансельми. В письме Елизавете Садовской от 30 марта 1908 года из Киева он, например, пишет:
«И «Киевская мысль», конечно, воспользовалась случаем, чтобы поглумиться надо мной. Кстати, об этой почтенной газете! Горчакова прямо говорит, что война против меня идет во имя интересов будущего Ленского. Как все это и низко, и глупо. Между прочим, редакционные холуи перестарались. Чечотт написал в рецензии о Ленском, что я в этой партии уступаю (выделено Собиновым) одному только Ансельми. Что ты на это скажешь? Посмотрел бы этот угодливый кретин, что делалось сегодня утром в театре. И ведь можно же дойти до такой наглости. Я сегодня при сыне Лубковских – будущем Ленском, за обедом у Горчаковой достаточно прошелся насчет пошлых рецензий, не имеющих ничего общего ни с искусством, ни с порядочностью. Горчакова даже мигать мне глазами начала. Воображаю, что теперь дальше будут писать».
Здесь, конечно, Леонид Витальевич волновался зря. В партии Ленского ему, действительно, не было равных, и уж, конечно, не Ансельми мог составить ему в этой роли конкуренцию. При всей нежности, романтичности и пленительности его трактовки этого образа, трудно всерьез воспринимать передачу загадочной русской души итальянским виртуозом. Скорее, в этом случае мы можем с большим уважением и пониманием отнестись к увлечению Джузеппе Ансельми русской музыкой, русским характером.
А вот статья в газете «El Globo» выглядит более серьезно. Январь 1908 года, Испания, Мадрид:
«Собинова наша публика впервые услышала в «Манон». Публика ждала от него чего-то необычайного: этому помогал и размер букв на афишах, возвещавших его приезд, и то, что он выбрал оперу, в которой уже пел Ансельми, и то, что говорили, что он будто бы приехал для того, чтобы затмить славу этой, только что уехавшей, знаменитости. Публика была немного разочарована, как это бывает всегда, когда кого-нибудь заранее очень расхваливают. В первый вечер он не совсем хорошо владел собой; говорят, что он впервые побывал в театре Реал в день самого шумного освистывания в сезоне, и это его заставляло держаться настороже. Но, в конце концов, он оказался хорошим тенором, вполне приличным актером и в особенности очень внимательно относящимся к исполняемым партиям. Собинов немного более мужественный, чем Ансельми; голос у него сильный, тембр голоса приятный, но совсем не так хорошо поставленный и не такой богатый по своим возможностям, чтобы его можно было сравнить с голосом Ансельми».
Его любили, им восхищались, его ждали не только в Петербурге и Москве, а еще и в Париже, Брюсселе, Лиссабоне, Варшаве, Лондоне, Вене и, конечно, в Мадриде.
«Сицилиец Ансельми по манере был певцом-романтиком ... Джузеппе Ансельми зажег энтузиазм испанских любителей оперы исполнением партии де Грие в «Манон» Массне. Даже питомцы мадридских пансионов для благородных девиц засыпали его надушенными записочками, содержавшими трепетные признания.
К нему пылало любовью столько испанских сердец, что забыть обо всех них он просто не мог. И вот, умирая, он завещал мадридцам свое сердце. Оно и сейчас хранится в особом ларце в музее театра «Реал», в то время как тело певца покоится на берегу Лигурийского моря.
Скажем со всей прямотой, что это пылкое поклонение не назовешь незаслуженным. Ансельми был воплощением тщательности и элегантности в пении, в искусстве носить костюм, в умении чувствовать пропорции сцены. Он отрабатывал каждое движение, каждый шаг, каждый, даже самый мельчайший эффект. Нет и не было певца-тенора, который превзошел бы его в этой заботе о деталях и мелочах, в этой сценической расчетливости, которую так ценят представительницы нежного пола. Ему адресовали упреки в женственной жеманности, но он лишь желал приблизиться к своему земляку Калиостро и в глубине души, вероятно, завидовал Джакомо Казанове. Как бы там ни было, его голос, ум и тело великолепно служили ему как в исполненной непринужденной гармонии и тонкого благоухания «Манон», так и в проникнутом благородной созерцательности «Вертере», опере изысканно-романтической, сотканной из вздохов, терзаний и вселенской экзальтации.
Поневоле задумаешься о том, что способны совершить ум, чувство и воля, соединившись вместе за прозрачным и таким хрупким голосовым фасадом. ... еще не было телевидения, а радио и кинематограф, словно выдуманные нарочно для раздувания славы и популярности, делали первые шаги. Артист приходил в театр, называл себя и начинал петь. «Омниа меа мекум порто» – все, что он имел, он носил с собой, или, точнее говоря, в себе. Он не прибегал ни к каким фокусам – ни к микрофонам, ни к отдающим американским душком объявлениям во время действия, ни к скандалам, ни к сенсационным разводам. Человек, в свою собственную натуральную величину, выходил к рампе. Он открывал рот, пел и приводил публику в восторг», – такие вдохновенные строки посвятил Джузеппе Ансельми в своей книге «Вокальные параллели» его земляк и коллега, всемирно известный выдающийся итальянский певец, тенор Джакомо Лаури-Вольпи. Такая оценка из уст, фактически, конкурента дорогого стоит!
А мы сегодня имеем возможность убедиться в справедливости этих слов, послушав записи «лучезарного Ансельми» – среди коронных номеров его репертуара как приятно русскому слушателю услышать арию Ленского «Куда, куда вы удалились», которую певец записал по-итальянски, и особенно оценить титанический труд артиста, выучившего по-русски пленительные стихи князя Н. Долгорукова в романсе княгини Елизаветы Кочубей «Скажите ей»:
Скажите ей, что пламенной душою с ея душой сливаюсь тайно я,
Скажите ей, что горькою тоскою отравлена младая жизнь моя,
Скажите ей, как страстно и как нежно люблю ее, как Бога херувим,
Скажите ей, что в грусти безнадежной увяну я, бездушной не любим!
Скажите ей!
Скажите ей!
Послушав это, начинаешь понимать авторов тех надушенных записочек и счастливых обладательниц кусочков «калоши Ансельми»!
